В теории живые организмы способны жить очень долго, почти вечно. Откуда же возникло у живых существ столь нехорошее свойство, как смерть?
Мы все однажды умрем. К сожалению (а может, и к счастью, есть разные точки зрения), жизнь устроена таким образом, что мы это чудо получаем в комплекте с очень неприятным обязательным довеском — смертью.
Кое-кто из биологов считают, что было так не всегда. Кажется, первым в «непременности» смерти засомневался знаменитый Август Вейсман. Это отсамый прародитель генетиков «вейсманистов-морганистов», столь ненавидимых Трофимом Лысенко. В своей лекции, которую Вейсман читал во Фрайбургев 1881 году, он сказал: «Я рассматриваю смерть не как первичную необходимость, а как нечто, что вторично приобретено в процессе адаптации». Так что смерть была изобретена природой специально, чтобы была обеспечена смена поколений, без которой не может развиваться жизнь и без которой эволюция невозможна.
Еще роль ДНК в наследственности не была известна. Было неясно, как генетика вообще устроена, а Вейсман чувствовал, что это все будет открыто: «Нет никаких сомнений в том, что высшие организмы в том варианте их конструкции, который дошел до нассегодня, в себе содержат семена смерти». О каких семенах идет речь? Конечно же, о генах. То есть, если перевести на более современный язык, известный биолог заявлял, что во всех живых организмах (то есть и нас с вами) заложены гены смерти. Так что получается, что однажды они могут включиться и мы сразу умрем. Совершим, так сказать, молекулярно-биологическое самоубийство.
До чего этотут мы договорились? До того, что живые организмы неким образом запрограммированы на самоубийство? Это может показаться безумием.Все знают про инстинкт самосохраненияда и вообще, что для организма и человека может быть более ценного, чем его собственная жизнь?

Высшая цель живого организма

С точки зрения гуманитарной, то есть нашей человеческой шкурной, конечно же, жизнь это высшая ценность. Но автор этих строк является профессиональным биологом, да еще и со склонностями к медицине. Так что я рассматриваю человека еще и в качестве просто живого существа, относящегося к позвоночным, животным, млекопитающим, из отряда приматов, род Homo, вид sapiens. И я знаю, что для всех живых существ есть вещь, намного более ценная, чем их собственная жизнь. Это геном их биологического вида. Совокупность всех генов, определяющая, что это существо представляет собой, какого видасуществом она является.
И это действительно важная вещь. Геном каждого вида сложился в результате десятков и сотен миллионов лет эволюции, и если он будет однажды утрачен, то вид полностью исчезнет, а это значит, эти все миллионы лет прошли напрасно. Все живые существа и в их числемы с вами, от своих родителей получают копию генома, проверяют в течение жизни ее (копии) работоспособность, и если копия оказалось хорошей, то ее передают своим детям. Кто-то еще спрашивает о смысле жизни? Если смотреть с точки зрения биологии, то он выглядит именно так. Получил, немного попользовался и, если работает нормально, — то передал дальше.

Обычно, интересы генома совпадают с интересами его временного носителя полностью. Если существо, не успев оставить потомство, погибнет, то и копия его генома будет навсегда потеряна. Но иногда случаются очень неприятные ситуации, когда желания самого носителя не совпадают с нуждами генома. И тогда наши гены немедленно нам демонстрируют, кто хозяинв доме.

Хорошим примером являются пивные дрожжи, один из любимых объектов исследования у биологов. (Подозреваю, что это из-за замечательного побочного продукта, который они могут производить). Дрожжи — это довольно примитивные одноклеточные грибы, и они могут жить в двух режимах: размножаясь бесполым образом или устраивая себе половое размножение.
Если в их жизни все хорошо, то дрожжи размножаются, отпачковывая от себя новые клетки, свои точные копии-клоны. Процесс может много раз повторяться, и дрожжи живут очень долго, множась в количестве и стремясь захватить как можно больше места. Эволюция в таком режиме идет крайне медленно, потому что изменчивость очень мала, в среде перемешаны новые и старые клетки, причем старых очень много. В общем — застой.
Но вот условия начинают ухудшаться (например, съедена вся простая еда, которая есть в данной местности). Клетки дрожжей чувствуют, что халява закончилась и «решают» ускорить собственную эволюцию, возвращая себе способность быстро приспосабливаться к новым условиям. Делается это при помощи двух вещей:
Вводится обязательное половое размножение.
Для этого дрожжевые клетки договариваются, кто из них будет мальчиком, а кто — девочкой, и устраивают обмен генами.
Появляется быстрая смерть.
Запрограммированная смерть дрожжевых клеток, которая в более комфортных условиях бесполого размножения отсутствует. Она, очевидно, необходима для того, чтобы старое поколение дрожжей освободило место новому, получившемуся в результате «перетасовки» генов.
И знаете, что является сигналом, запускающим механизм запрограммированной гибели дрожжевых клеток? Феромон — вещество, чувствуя которое дрожжи одного пола находят представителей пола противоположного. Открытие этого факта наделало много шума в тусовке ученых — дрожжевиков. Вот такая душераздирающая история любви и смерти у пивных дрожжей.

Жертвенность — общее правило

То есть как только виду понадобилось ускорить собственную эволюцию, интересами отдельных особей тут же пожертвовали в угоду его величеству Геному. И это грустное для отдельных особей правило прослеживается на существах любой сложности.

Вспомните об однолетних растениях, которые гибнут сразу после созревания их плодов. Кстати, они могут быть вовсе не однолетними. Просто однократно размножающимися. Например, бамбук живет десятки лет, а потом зацветает, образует семена и тут же гибнет. Заметим, что парой мутаций в генах однолетнего растения можно превратить его в … многолетнее. Например, это удалось сделать бельгийским генетикам, работа удостоилась публикации в Nature.
Думаете, это касается только грибов и растений? Вот насекомые. Венец эволюции, кстати! Спросите любого зоолога беспозвоночных, кто круче — двукрылые насекомые или какие-то неуклюжие лысые обезьяны? Поденки живут недолго: от пары часов до пары дней (в зависимости от конкретного вида), потому что у них нет… рта. Они не могут есть и погибают от голода. Нравится ли это каждой отдельной поденке? Не думаю. Доволен ли геном их вида? Уверен. Просто потому, что это очень успешный, то есть широко распространенный и очень давно существующий вид животных. Гораздо более древний, чем мы с вами.

Сломать систему, изменить программу

Так что, как это ни странно, суицидальные генетические программы есть. Но мы завели разговор о них вовсе не для того, чтобы еще раз изумиться устройству живой природы. Есть вопрос гораздо более насущный и касающийся каждого из нас. Помните — «мы все умрем»? А не имеет ли к этому грустному факту какого-то отношения к этому наш с вами геном? Не унаследовали ли мы от своих первобытных предков какую-нибудь генетическую программу, цель работы которой — свести нас в могилу?
Я попытаюсь вам доказать, что так оно и есть. И мы вполне можем позволить себе эту программу сломать. Потому что она нужна с единственной целью — ускорять эволюцию человека как биологического вида. А вот это нам уже не нужно, потому что вместо черепашьих темпов эволюции человек уже давно пользуется гораздо более быстрым и эффективным методом выживания как вида — техническим прогрессом. А значит и всевозможные неприятные эволюционные инструменты ему уже больше не нужны и их можно отключить, как бы против этого не протестовал его величество Геном Человека.
Другими словами, вполне можно поставить вопрос, а хотим ли мы и дальше быть временным хранилищем генов на пути от одного поколения к другому? Биологической машиной, слепо выполняющей приказы собственного генома? Не пришло ли время для восстания машин?